Русский человек Іван Піддубный. За что его и посадили.
После того, как началась Великая Отечественная война, семидесятилетний Поддубный не захотел эвакуироваться из Ейска: «Куда бежать? Помирать скоро».
У него и вправду стало побаливать сердце. Не доверяя лекарствам, он лечился настойками из степных кубанских трав. В августе 1942 года в Ейск вошли немцы, и в первые же дни оккупации его задержали сотрудники гестапо, увидевшие спокойно расхаживающего по улице старика в соломенной, в серой рубахе навыпуск и с орденом Трудового Красного Знамени, который Поддубный никогда не снимал. Из гестапо его вскоре выпустили, так как там его имя было хорошо известно. Более того, скоро он стал работать маркером в бильярдной, так как надо было кормить близких. Но поскольку рядом располагался бар, то нетрезвых игроков Поддубный вышвыривал за дверь бильярдной, выполняя таким образом роль и вышибалы. По воспоминаниям жителей Ейска: «Фрицы-дебоширы очень гордились тем, что сам Иван Великий выставляет их на улицу.
Однажды к Поддубному приехал представитель немецкого командования, предлагал уехать в Германию, чтобы тренировать немецких спортсменов.
Тот отказался и сказал:
-«Я - русский борец. Им и останусь».
И это заявление сошло Поддубному с рук. Немцы преклонялись перед его силой и всемирной славой.
Когда в феврале 1943 года в Ейск вошли части Красной Армии, на Поддубного посыпались доносы.
За Ивана Максимовича взялось НКВД, где провели обстоятельную проверку, но никаких фактов сотрудничества с фашистами не обнаружили. Что касается работы в бильярдной, то ее квалифицировали «как чисто коммерческое заведение». После освобождения Ейска Иван Максимович ездил по близлежащим воинским частям и госпиталям, выступал с воспоминаниями. Но время было нелегкое. Паек не мог даже в малой степени удовлетворить потребности могучего организма борца. Он написал в Ейский горсовет: «По книжке я получаю 500 граммов хлеба, которых мне не хватает. Я прошу добавить мне еще 200 граммов, чтобы я мог существовать. 15 октября 1943 года». Он просил помощи у Ворошилова, но ответа из Москвы так и не дождался. Он нередко приходил к директору ейского хлебозавода, и тот никогда не отказывал старику в куске хлеба. Если Поддубному присылали из Краснодара дополнительный сахарный паек на месяц, он съедал его за один день. Чтобы поддержать себя, носил в скупку одну за другой медали. Иногда от недоедания он сваливался в постель и лежал несколько дней, чтобы накопить сил. Было заметно, что постоянное ощущение голода, невозможность насытить свой организм, далеко не такой, как у всех, накладывали на него свою печать. После войны видели уже другого Поддубного: с опущенными плечами, с выражением грусти и обиды, застывшим на лице.
Один фельдшер рассказывал, что когда ставил Поддубному банки, то увидел, что спина у него была в страшных рубцах от ожогов. На вопрос об их происхождении молчаливый уравновешенный борец ответил: «Это меня Енгельс учил ленизму».
Как выяснилось, Ивана Максимовича посадили в 1937 году в тюрьму Ростовского управления НКВД, где пытали электропаяльником, требуя назвать номера счетов и адреса иностранных банков, в которых он мог хранить свои сбережения.
Через год его все же выпустили, после чего он говорил, что его арестовали за «язык» и за «паспорт».
За «язык» его наказывали за рассказы о жизни людей в других странах.
А с паспортом получилась следующая история. Поддубного записали «русским» и букву «и» в фамилии заменили на «о». Милиция обменять паспорт отказалась.
Тогда он сам исправил в фамилии букву, зачеркнул слово «русский» и написал «украинец», за что его и посадили.
ВИКТОР ДОЛЖЕНКО. ДНЕВНИК ИЗ ОККУПАЦИИ Г. ЕЙСКА
Этот пост размещен также на http://mysliwiec.dreamwidth.org/
У него и вправду стало побаливать сердце. Не доверяя лекарствам, он лечился настойками из степных кубанских трав. В августе 1942 года в Ейск вошли немцы, и в первые же дни оккупации его задержали сотрудники гестапо, увидевшие спокойно расхаживающего по улице старика в соломенной, в серой рубахе навыпуск и с орденом Трудового Красного Знамени, который Поддубный никогда не снимал. Из гестапо его вскоре выпустили, так как там его имя было хорошо известно. Более того, скоро он стал работать маркером в бильярдной, так как надо было кормить близких. Но поскольку рядом располагался бар, то нетрезвых игроков Поддубный вышвыривал за дверь бильярдной, выполняя таким образом роль и вышибалы. По воспоминаниям жителей Ейска: «Фрицы-дебоширы очень гордились тем, что сам Иван Великий выставляет их на улицу.
Однажды к Поддубному приехал представитель немецкого командования, предлагал уехать в Германию, чтобы тренировать немецких спортсменов.
Тот отказался и сказал:
-«Я - русский борец. Им и останусь».
И это заявление сошло Поддубному с рук. Немцы преклонялись перед его силой и всемирной славой.
Когда в феврале 1943 года в Ейск вошли части Красной Армии, на Поддубного посыпались доносы.
За Ивана Максимовича взялось НКВД, где провели обстоятельную проверку, но никаких фактов сотрудничества с фашистами не обнаружили. Что касается работы в бильярдной, то ее квалифицировали «как чисто коммерческое заведение». После освобождения Ейска Иван Максимович ездил по близлежащим воинским частям и госпиталям, выступал с воспоминаниями. Но время было нелегкое. Паек не мог даже в малой степени удовлетворить потребности могучего организма борца. Он написал в Ейский горсовет: «По книжке я получаю 500 граммов хлеба, которых мне не хватает. Я прошу добавить мне еще 200 граммов, чтобы я мог существовать. 15 октября 1943 года». Он просил помощи у Ворошилова, но ответа из Москвы так и не дождался. Он нередко приходил к директору ейского хлебозавода, и тот никогда не отказывал старику в куске хлеба. Если Поддубному присылали из Краснодара дополнительный сахарный паек на месяц, он съедал его за один день. Чтобы поддержать себя, носил в скупку одну за другой медали. Иногда от недоедания он сваливался в постель и лежал несколько дней, чтобы накопить сил. Было заметно, что постоянное ощущение голода, невозможность насытить свой организм, далеко не такой, как у всех, накладывали на него свою печать. После войны видели уже другого Поддубного: с опущенными плечами, с выражением грусти и обиды, застывшим на лице.
Один фельдшер рассказывал, что когда ставил Поддубному банки, то увидел, что спина у него была в страшных рубцах от ожогов. На вопрос об их происхождении молчаливый уравновешенный борец ответил: «Это меня Енгельс учил ленизму».
Как выяснилось, Ивана Максимовича посадили в 1937 году в тюрьму Ростовского управления НКВД, где пытали электропаяльником, требуя назвать номера счетов и адреса иностранных банков, в которых он мог хранить свои сбережения.
Через год его все же выпустили, после чего он говорил, что его арестовали за «язык» и за «паспорт».
За «язык» его наказывали за рассказы о жизни людей в других странах.
А с паспортом получилась следующая история. Поддубного записали «русским» и букву «и» в фамилии заменили на «о». Милиция обменять паспорт отказалась.
Тогда он сам исправил в фамилии букву, зачеркнул слово «русский» и написал «украинец», за что его и посадили.
ВИКТОР ДОЛЖЕНКО. ДНЕВНИК ИЗ ОККУПАЦИИ Г. ЕЙСКА
Этот пост размещен также на http://mysliwiec.dreamwidth.org/
Этот пост размещен также на http://mysliwiec.dreamwidth.org/
