Ніби про те саме.
Цікаве спостереження В'ячеслава Полуніна:
-У меня ощущение, что вот, например, в России, в русском языке, есть какие-то особенности. Это какое-то сопереживание, сосуществование вместе с персонажем. Наш зритель очень хочет сопереживать, быть на том же месте. Он хотел бы оказаться на месте персонажа, вместе с ним через все это пройти, и вот когда что-то происходит с персонажем, зритель настолько включен, что он чувствует, что это и с ним самим происходит.
Вот у европейского человека есть вокруг него аура защитная, его собственная территория, в которую он никого не пускает, и на территорию других не заступает. У наших людей такого нет. Наш очень близко подходит к другому человеку и очень близко других подпускает к себе. И то же самое, когда он воспринимает искусство. Он становится с ним одним целым. И, может быть, именно поэтому он глубже все воспринимает. Он страдает вместе с героем, радуется вместе с ним, смеется вместе с героем, а не над ним. И он получает от этого сильнейшее потрясение.
А английский зритель, который, кстати, вообще лучший зритель в мире по включенности не в персонаж, не в его судьбу, как русский, а по включенности в сам спектакль, в театральное действо как таковое... У него другой способ получения удовольствия, проживания. Он не с тобой как с героем – он со спектаклем.
Може, власне це і є тим, що робить з росіян одновимірну масу, вразливу до навіювання їй будь-яких форм соціального божевілля?
Зрештою, і слова Павлова:
О русском человеке
Должен высказать свой печальный взгляд на русского человека — он имеет такую слабую мозговую систему, что не способен воспринимать действительность как таковую. Для него существуют только слова. Его условные рефлексы координированы не с действиями, а со словами.
Гредескул Н.А. Условные рефлексы и революция [По поводу выступления акад. И. П. Павлова]. // Звезда. 1924. №3.— С. 149
Этот пост размещен также на http://mysliwiec.dreamwidth.org/